Счастливый дом - Страница 17

После того, что она сказала о ребенке, им владела только одна мысль: последовать за ней, объясниться, узнать, была ли в случившемся доля и его вины — хоть бы она заключалась лишь в том, что он счел Алисию более взрослой, чем та тогда была на самом деле. Ведь если бы он тогда заверил ее в своей полнейшей преданности, если бы признался, сколь дороги ему и она сама, и ребенок, возможно, Алисия не кинулась бы в панике делать аборт.

Но пробудившееся в нем чувство — непреодолимое стремление стать ей мужем и отцом ребенка, которого она вынашивала, — было настолько ново для него, что он едва ли мог осмыслить его. А как же можно убеждать в том, что для тебя самого является загадкой?..

Самолет медленно подкатил к зданию аэровокзала. Норман насупил темные брови, недовольный тем, что ищет себе оправдание. Это случалось с ним крайне редко.

Ладно, в этой истории есть и другой неприятный аспект. Ее отношения с Леоном. Когда отчим обвинил Алисию в непристойном поведении, он, зная, что тот собой представляет, естественно, не поверил. Ну а потом, после известия об аборте, ему уже было все равно, кто из них двоих стал на самом деле объектом сексуального домогательства.

Прежде всего потому, что Норман был разъярен ее безответственным поступком — погубила созданную им жизнь! — и просто опасался, что ему не хватит выдержки, если он начнет пытать ее о случившемся и двигавших ею мотивах. А когда он остыл немного, было уже поздно: Филлис сообщила, что ее дочь благополучно и, судя по всему, без всяких сожалений отправилась в Штаты. Тогда он направил все свои усилия на то, чтобы забыть ее.

И ему это удалось: она долго не тревожила его сознание. Пока Леон не сказал, что Алисия вернулась в Англию и они иногда обедают вместе. Так каким же образом она склонила отчима отказать ей все свое состояние? Невинного объяснения он не примет — во всяком случае, теперь, после того как нашел в ней искушенную жизнью женщину, утонченную, практичную, себе на уме и необычайно сексуальную. Тем более что и замашки Леона ему были хорошо известны.

Норман с угрюмым видом отстегнул ремень безопасности и поднялся. Ему плевать на наследство Леона — важно, чем тот руководствовался в своем решении. И он приехал сюда с одной единственной целью — узнать правду. Истинные причины, побудившие Алисию сделать аборт, истинную суть ее отношений с отчимом. Как только цель будет достигнута, он опять отправит ее в прошлое. Запрет и оставит там навечно.

Едва заметив огибающий мыс катер, с тарахтением направляющийся в бухту, Алисия опустила жалюзи и отвернулась от окна. Она готова к приему незваного, непрошеного гостя.

В высоком зеркале на противоположной стене отражалась стройная фигура в неброском наряде: узкие серовато-желтые брюки из хлопчатобумажной ткани, тонкая рубашка в тон, без воротника и с длинными рукавами, волосы заплетены в косу. Единственный яркий цвет — алые губы. И это тоже умышленно. Красный цвет — символ дерзости и непокорности.

Не дожидаясь, пока Жозефа прикажет ей выйти встречать гостя, как и подобает доброй хозяйке, Алисия покинула спальню. Беззвучно ступая босыми ногами по холодному мраморному полу, она быстро пересекла холл. Но по мере приближения к распахнутой двери замедлила шаг и, выйдя на тенистую галерею, остановилась.

Ни ближе, ни дальше.

Было время, когда она, едва заслышав о приезде Нормана, мчалась ему навстречу с обожанием в глазах и улыбкой во весь рот. Было и прошло. Подобного не повторится.

Чтобы снять напряжение, она вдохнула полной грудью воздух, насыщенный ароматом цветов, пышными каскадами свисающих из керамических вазонов. А то Норман, чего доброго, сочтет, будто она натянута как струна оттого, что ее мучает совесть. Нет уж, стыдиться и прятать ей нечего. Приветствием ему будет холодное безразличие.

Но когда он показался на ступенях лестницы, ведущей от гавани, внутри у нее все свело судорогой.

Он не имеет права так воздействовать на меня! — сердито думала Алисия, украдкой вытирая о брюки внезапно увлажнившиеся ладони. Теперь у нее нет никаких чувств к нему, никаких, кроме презрения. Она стиснула зубы, усилием воли вновь заставляя себя расслабиться.

Однако от презрения сердце не трепещет и во рту не пересыхает.

Норман шагал с присущей ему грациозной раскованностью, которой она не замечала ни в одном другом мужчине и которая лишь подчеркивала таящуюся в нем силу. Через плечо небрежно перекинут легкий пиджак, в руке дорожная сумка, но это Алисию не обмануло. В холодном оценивающем взгляде, когда Норман наконец дошел до нее, беспечностью даже не сквозило.

Ее сознание едва ли отметило приветствие Эдуардо: «Доброе утро, мисс Алиси», проносившего мимо нее в кухню в глубине дома коробку с продуктами. Она ничего не замечала вокруг, кроме устремленных на нее глаз Нормана.

Нервы были напряжены до предела, мышцы свело, так что даже язык не шевелился. Вот и прекрасно. Пусть первым объяснит, зачем приехал, когда его сюда не звали. Она отрешенно уставилась вдаль, всем своим видом выражая смертельную скуку. Недруг не должен заметить, что она взволнована.

Норман молчал, изучающе разглядывая ее окаменевшие черты. Прошло несколько бесконечно долгих секунд, прежде чем он соизволил заговорить:

— Ну как, устроилась?

Издевательски приподнятая темная бровь, покровительственные нотки в протяжном голосе вернули ей дар речи. Однако, отвечая, Алисия тщательно подбирала слова, имитируя его презрительную интонацию:

— Вполне. Хотя не могу сказать, что очень уж рада видеть тебя. Может быть, все-таки удовлетворишь мое любопытство и объяснишь, зачем ты здесь.